В неверном свете луны было не разглядеть оттенков одежд некоего юноши, который вышел из калитки, сработанной из грубого бамбука, но по куртке из блестящего шелка и фиолетовым штанам можно было догадаться, что принадлежит он к благородному роду. Вместе с сопровождавшим его мальчиком они шли по дорожке, бежавшей среди бескрайних полей. Одежды юноши напитались росой со стеблей риса, а сам он с беспримерной искусностью заиграл на флейте. Я отправился за ним, размышляя о том, что некому оценить его мастерство. Дойдя до горы, юноша отнял от губ флейту и вошел во внушительные ворота. Я приметил деревянную подставку, на которой покоились концы оглобель распряженной повозки. В местной глуши эта повозка произвела еще более внушительное впечатление, чем в столице. Я поинтересовался у служки относительно юноши. "Это принц. Он прибыл сюда послушать службу", — ответил тот.
Возле домового храма собрались монахи. Прохладный ночной ветерок донес до меня аромат. Откуда он исходил? Дамы проходили по галерее, ведущей от дома к храму, оставляя за собой благоухание своих одежд. Такая изысканность - и где же? Здесь, в деревенской глуши, где никто не мог оценить ее...
Разросшийся по своей прихоти сад пропитался росой, ночные насекомые жалобно пели, успокоительно журчал ручей. Облака бежали по небу быстрее, чем в столице, временами скрывая от взора луну.
Yoshida Kenkō, Tsurezuregusa.
Возле домового храма собрались монахи. Прохладный ночной ветерок донес до меня аромат. Откуда он исходил? Дамы проходили по галерее, ведущей от дома к храму, оставляя за собой благоухание своих одежд. Такая изысканность - и где же? Здесь, в деревенской глуши, где никто не мог оценить ее...
Разросшийся по своей прихоти сад пропитался росой, ночные насекомые жалобно пели, успокоительно журчал ручей. Облака бежали по небу быстрее, чем в столице, временами скрывая от взора луну.
Yoshida Kenkō, Tsurezuregusa.